В учебниках, как правило, пишут о героях — людях, которые сыграли ключевую роль в крупной битве, приняли важное для государства решение или в целом значительно повлияли на развитие своей страны. Пожалуй, к таким фигурам можно отнести, например, Светлану Тихановскую, которая в свое время стала кандидаткой в президенты, по сути, ради своего мужа, или Марию Колесникову, которая своими поступками вдохновила многих людей не сдаваться (даже российских оппозиционеров). Но все, что происходило 9 августа 2020 года и после этого дня, случилось не только благодаря им. Но и вопреки — множеству людей, которые не выполнили свою работу добросовестно, не подошли к обязанностям критически и в нужный момент не задали себе вопрос: «Точно ли мне стоит это делать?» Сегодня, ровно через четыре года после выборов 2020 года, «Зеркало» вспоминает и фиксирует собирательные образы людей, чей «антигероизм» тоже внес вклад в развитие событий. Впрочем, один человек «удостоится» личного упоминания.
Сотрудники ЦИК, трактующие правила в зависимости от ситуации
Как мы уже упомянули, уроженка Брестчины Светлана Тихановская вовсе не собиралась становиться кандидаткой в президенты, а впоследствии — лидеркой демократических сил. В начале 2020-го она была аполитичной домохозяйкой и «совершенно непубличным человеком»: отучилась в Мозыре, где и познакомилась с Сергеем Тихановским, работала переводчицей, воспитывала сына и дочь.
Все изменилось 15 мая того года: в ЦИК отказались регистрировать Сергея, мужа Светланы, кандидатом в президенты. Причина — в документах отсутствовала его подпись, так как в то время он отбывал административный арест и не мог ее поставить. Однако по закону подать документы может и представитель кандидата по доверенности.
У Светланы такая доверенность была, но в ЦИК ее расценили как неправомерную. Сотрудники ведомства сослались на то, что на заявлении о регистрации инициативной группы и списке членов группы все равно должна быть подпись лица, которое будет кандидатом.
Звучит, на первый взгляд, солидной причиной отказа — если не углубляться в детали. На самом деле сотрудники ЦИК не впервые трактуют формулировки законов так, как это удобно Александру Лукашенко.
В 2015 году политик Николай Статкевич отбывал наказание в колонии усиленного режима, поэтому заявление на регистрацию его инициативной группы для участия в президентских выборах отнесла в ЦИК его супруга Марина Адамович. Ей уже было отказано сразу — со ссылкой на ст. 61 Избирательного кодекса. Хотя даже если бы группу зарегистрировали, у Статкевича все равно вряд ли бы получилось стать кандидатом в президенты из-за своей непогашенной судимости. По закону кандидат не может ее иметь. Что, впрочем, не мешает регистрировать инициативную группу — у Адамович даже не приняли документы.
В формулировке ЦИК было сказано, что заявление о регистрации инициативной группы «по сути является выражением намерения гражданина выдвинуться кандидатом в президенты, которое по своему характеру может быть сделано только лично». Таким образом подача заявления интерпретирована как волеизъявление гражданина — оно же нужно, к примеру, для голосования на выборах, вступления в партию или в брак: ничего из этого по доверенности сделать нельзя.
Сегодняшний Избирательный кодекс был утвержден в начале 2000-х — тогда же появилась возможность регистрации инициативной группы по доверенности. И дана она была, судя по всему, в первую очередь ради действующего на тот момент главы государства, который именно с того времени перестал лично появляться в ЦИК.
Остается загадкой, почему десятки людей, которые скрываются за стенами ЦИК, не задавались вопросом, почему один и тот же закон для Статкевича и Тихановского работает так, а для Лукашенко — эдак.
Впрочем, воспользоваться правом регистрации по доверенности получилось не только у Лукашенко. На выборах, прошедших в 2001 и 2005 годах, Зенону Позняку удалось зарегистрировать свои инициативные группы, хотя он в то время уже не жил в Беларуси. В бюллетень политик не попал — по другим причинам: в первый раз не хватило подписей, во второй — их решили даже не подавать.
Но вернемся к сотрудникам Центризбиркома. Они продолжили своеобразно относиться к своим обязанностям и в дальнейшем. После выборов Тихановская отправилась в ЦИК подавать жалобу на пересмотр результатов. Чем это закончилось, известно: кандидатку в президенты насильно удерживали в здании, а затем объявили, что она «приняла решение» и уехала из страны. Позже она рассказала, что ей угрожали «два высокопоставленных сотрудника силовых структур», которые предупредили ее: либо она уезжает к детям за границу, либо «они не гарантируют, что она сейчас доедет до дома».
— Это твоя свобода и твои дети. Поверьте, с женщинами далеко ходить не надо, — объясняла Тихановская. — Женщинами проще всего манипулировать с помощью детей. Это, наверное, очевидно.
Рассматривать жалобу о пересчете голосов, похоже, никто даже не собирался. Хотя «соблюдение равных правовых условий предвыборной деятельности кандидатов в президенты», равно как контроль «исполнения законодательства Беларуси о выборах» — прямые обязанности ЦИК и его сотрудников.
Руководители госучреждений, обеспечившие солидную досрочную явку и давившие на людей
Накануне выборов 2020 года в независимых изданиях стали писать о случаях запугивания людей, которые работают в государственных учреждениях: там недвусмысленно намекали, напротив имени какого кандидата стоит поставить галочку и что будет с теми, кто этого не сделает.
По традиции давление коснулось сферы образования. К примеру, в конце июля директор 4-й гимназии Минска Андрей Гоцман (он до сих пор занимает эту должность) собрал подчиненных на совещание после отпуска и заявил, что у него «на столе есть списки тех, кто собирается голосовать за альтернативных кандидатов» и что «после 9 августа сверху будут указания, как дальше работать с этими людьми».
Похожим образом давила еще перед парламентскими выборами 2019 года преподавательница БГЭУ Оксана Анискевич (она тоже до сих пор работает в вузе), которая заставляла студентов и студенток первого курса пойти на досрочное голосование (это сохранилось на видео).
— Слушайте внимательно: это серьезный вопрос. Вы должны это сделать до воскресенья, с четырех до шести часов. Потому что это все отслеживается и потом нас начнут теребить: заведующего кафедрой, директора, деканат. Я надеюсь, вы никого не подставите. Потому что, не дай бог, меня потом вызовут и начнут меня склонять, что моя группа не проголосовала. Там все отслеживается строго, — стращала Анискевич преимущественно подростков 17−18 лет.
Если такое давление оказывается даже во время парламентских выборов, нетрудно догадаться, что президентские воспринимаются руководством госучреждений еще серьезнее.
Очевидно, что как Андрей Гоцман, так и Оксана Анискевич, и еще многие их коллеги могли как минимум не запугивать тех, кто от них зависит. Но все же решили выслужиться — вероятно, для сохранения должности или потому что боялись сами.
Отдельно стоит отметить фразу Гоцмана об «указаниях сверху» после 9 августа — сама формулировка указывает на то, что исход выборов был уже предрешен. И почему-то руководителя это ничуть не смутило — он даже не поставил происходящее под сомнение.
— Ну я тоже был студентом, тоже работал в вузе проректором и так далее. И что дальше? Ну, зашел в аудиторию, сказал, что идет досрочное голосование, голосование организовано на таком-то участке. Это что, загонять на выборы? — высказывался о досрочном голосовании Игорь Карпенко, который занимал должность министра образования, а впоследствии оказался главой ЦИК.
Другая тема — искусственное раздутие досрочной явки и, как следствие, создание условий для вброса бюллетеней (безусловно, за нужного кандидата). Это, судя по всему, неожиданно вскрылось в основной день голосования. На некоторых участках в Минске людям банально не хватило бюллетеней. «Комиссии задавали вопрос: как такое вообще может произойти? Отвечали, мол, очень много людей пришло, они и не ожидали», — рассказывала минчанка, пришедшая отдать свой голос.
Кто знает, как все могло бы сложиться, если бы каждый подобный руководитель (директор школы, заведующий кафедрой, глава предприятия или замдиректора по идеологии) не бросался выполнять указания сверху? Или не способствовал досрочной явке?
Видимо, государство тоже начало задаваться этими вопросами и сделало так, что досрочная явка на выборах в парламент в феврале этого года стала и вовсе рекордной для страны. Как такое может быть, если за пару месяцев до них, согласно оценкам аналитиков, «очень снизился уровень политизации»? Еще одна загадка.
Члены комиссии, которые смиренно «рисуют» нужные государству результаты
В комиссию (и особенно на председательское место) нередко попадают удобные режиму люди — такими их можно назвать потому, что у них, видимо, не возникает вопросов, зачем нужно выдать недействительный бюллетень, вылезать по лестнице из окна, вероятно, чтобы некоторые бумаги «исчезли», или и вовсе «поменять местами результаты голосования за Лукашенко и Тихановскую».
— Человек [наблюдатель] сидит все досрочное голосование, не выходит из кабинета. Он фиксирует каждого человека, который опускает бюллетень в ящик для досрочного голосования. К примеру, он зафиксировал, что сегодня в один день проголосовало 25 человек, — рассказывала о своем опыте политик Ольга Ковалькова «Настоящему времени». — Но в конце дня председатель комиссии вывешивает протокол, сколько человек получили бюллетень. И в этом протоколе стоит цифра 100. Откуда? Ниоткуда!
При этом в сентябре 2021 года «Зеркало» проверило: практически никто из состава преподавателей, которые сидели в комиссиях, где официально победила Тихановская, не лишился работы. Соответственно, цена чистой совести на тот момент была не так уж высока.
Тем не менее многие приняли другое решение — результат этого страна «расхлебывает» до сих пор.
Сотрудники госСМИ, которые замалчивали то, что происходит
«Несмотря на большой интерес общества к кампании [президентских выборов 2020 года], государственные медиа предоставляли избирательную тематику в „упакованном виде“, то есть специально не акцентируя на ней внимания. К примеру, новостные программы беларусского ТВ и радио практически никогда не анонсировали сюжеты, касающиеся избирательной тематики. А если о выборах и шла речь, то чаще всего — в контексте высказываний действующего президента либо косвенно», — отмечалось в мониторинге Беларусской ассоциации журналистов за июль 2020 года.
Вместо этого на госТВ в избытке показывали сюжеты о Лукашенко, который ездил по стране и встречался с бюджетниками и силовиками. Оппозиционным кандидатам же доставались только критические замечания: якобы они «раскачивают общество» под руководством «западных кукловодов». Хотя ничего противозаконного сделано не было — и Тихановская, и ныне политзаключенный Виктор Бабарико всего лишь придерживались своих прав, закрепленных в Избирательном кодексе. Последний не раз подчеркивал это в своих интервью.
— В нашем штабе нет секретов, мы не занимаемся противоправной деятельностью, которая может вызвать насильственные действия против моего штаба, — заявлял Бабарико в конце мая 2020-го.
Из-за избирательных ракурсов освещения выборной гонки еще до ее начала противники Лукашенко были маргинализированы как минимум в глазах аудитории, для которой телевидение на тот момент было основным источником информации.
Некоторые сотрудники государственных СМИ и изданий уволились вскоре после 9 августа 2020 года, хотя и до этого не принимали никакого участия в создании именно политических программ. В то время как их коллеги до сих пор продолжают разжигать ненависть к любым проявлениям инакомыслия. Причем делать это с такой страстью их никто не заставляет — похоже, даже сам Лукашенко.
Силовики, которые слишком рьяно принялись останавливать протестующих
То, что силовики применяли беспрецедентное в истории Беларуси насилие по отношению к гражданам и гражданкам своей же страны, засвидетельствовано на множестве фотографий, а также в интервью пострадавших.
В 2021 году избиения людей признал лично Лукашенко, хотя до этого называл доказательства «фейками». А в 2024-м то, что «были перегибы» со стороны силовиков, озвучил в эфире ОНТ пропагандист Игорь Тур. Ранее он же говорил о фактах «чрезмерного» насилия со стороны сотрудников милиции и ОМОНа.
— Одни перегибали из-за того, что неверно рассчитали свою исключительную физическую подготовку. Другие — были объяты эмоциями. <…> Были, я думаю, и те, кто перегнул из-за страха, — рассуждал Тур.
Почему каждый отдельный сотрудник самой «гуманной, выдержанной и хладнокровной» милиции в мире (по мнению экс-главы МВД Юрия Караева) не смог совладать с собой, не допустить насилия и предусмотреть другое обращение с задержанными — вопрос открытый.
Жестокость силовиков некоторые эксперты объясняли в том числе и условиями, в которых они были вынуждены работать: «все время в повышенной боевой готовности, без выходных и отпусков, в постоянном распоряжении своих частей». Однако многие в Беларуси работают в таких же нечеловеческих условиях (медицина — самый яркий пример сферы с постоянными переработками), а еще — под ежедневным давлением. Ничего из этого не оправдывает насилие.
Свидетели в суде, которые оговаривали своих студентов, коллег, знакомых и не только
Уже после выборов к пропагандистам госСМИ присоединились и простые граждане и гражданки, которые в качестве свидетелей на судах выдавали желание увидеть результаты честных выборов за криминал или правонарушение.
Например, по «делу студентов» свидетелем выступал экс-замдекана по воспитательной работе журфака БГУ, а сейчас ректор Минского областного института развития образования Федор Дробеня. По его словам, «китайским студентам пришлось возмещать академическое время, потому что акции мешали им учиться». Однако линии защиты удалось добиться от Дробени признания, что на самом деле акции проходили исключительно во время перемен между занятиями.
Если само выступление в качестве свидетеля в суде в теории можно оправдать неким давлением и угрозами, то чем можно объяснить искажение действительности в показаниях, уже понять сложнее. Тем более когда были даже «потерпевшие милиционеры» с измененными именами, которые придумывали истории об активном сопротивлении во время следствия, но на суде меняли показания и рассказывали все как есть.
Практика показала, что свидетели не всегда обязаны выдумывать какие-то событие, компрометирующие подсудимого, — и даже могут найти в себе силы отказаться от предыдущей лжи. Например, вот что писали о показаниях милиционера «Алексея Петрова» (настоящее имя на суде не называлось) во время суда над Степаном Латыповым:
Он сказал, что 15 сентября увидел Латыпова у мурала во «дворе перемен», якобы он и другие люди не давали коммунальникам закрашивать мурал. По словам «Петрова», он и его коллеги-милиционеры подошли к стоящим и потребовали разойтись. При этом они были в форме, но не представлялись. Они предупредили, что могут быть применены спецсредства и физическая сила. Латыпов упирался, требовал представиться, препятствовал задержанию, тогда милиционеры взяли его под руки и понесли, затем положили на асфальт. Во время следствия «Петров» говорил, что Латыпов при этом активно сопротивлялся, но на суде заявил, что Степан не оказывал активного сопротивления, просто лежал и отказывался идти в служебную машину, пару раз перевернулся. Милиционер сказал, что не чувствует себя пострадавшим и никакого ущерба ему нанесено не было, «кроме моральных неудобств: видео выложили в интернет».
Тот, кого нельзя не назвать
Если остальных антигероев мы смогли описать собирательным образом, то здесь без имени обойтись не получится — это Владимир Путин.
— В принципе, Москва, если захочет, может просто закрутить кран и вызвать тут экономический коллапс и хаос. Лукашенко много лет вел политику так называемой братской интеграции, и в итоге беларусская экономика, политика и военная сфера очень сильно завязаны на Москву, — объяснял еще в июне 2020 года аналитик Александр Класковский. — Другой вопрос, нужно ли Москве «валить» Лукашенко на выборах? <…> Сбрасывать Лукашенко, притом что у него тяжелый характер и с Москвой он часто ссорится, — это значит создавать неопределенную ситуацию. Новый лидер может оказаться более проевропейским, более удобным для Запада.
Позже рассуждения Класковского подтвердились. Уже через несколько дней после выборов Лукашенко позвонил по поводу протестов Путину, после чего тот встретился с беларусскими военными. Глава РФ пообещал, что «при первом же запросе окажет помощь в случае угрозы извне».
Без сомнений, Путин оказал большое влияние на подавление протестных настроений беларусов и беларусок и впоследствии — на еще более сильное сближение двух режимов. По этому поводу не раз высказывались эксперты и даже пишутся научные статьи. И, судя по опросам людей в Беларуси и позиции Евросоюза, влияние России — в частности, политики Владимира Путина — на происходящее в нашей стране будет только увеличиваться: пути назад после действий всех перечисленных антигероев (пока) нет.
