Осужденного на шесть лет журналиста «Радыё Свабода» Андрея Кузнечика, уже бывшего политзаключенного, освободили 12 февраля. Сейчас Андрей вместе с семьей находится за пределами Беларуси. За решеткой он провел три года и три месяца. Все это время его жена Алеся Рак оставалась в их минской квартире, ожидая мужа и отца вместе с двумя детьми — 5-летним Матвеем и 11-летней Яниной. В большом разговоре с «Радыё Свабода» Алеся рассказала, как прошли эти годы для нее и детей.
«Сказали, что забирают мужа на пару дней»
25 ноября 2021 года около 17 часов Андрей Кузнечик вышел с велосипедом на прогулку. Около подъезда его ждали четверо в штатском, приказали вернуться в квартиру.
«Восьмилетняя дочь Янина огорчилась, начала плакать. Матвею не было еще и двух лет, он ничего не понимал и носился по квартире. Мне приказали идти в другую комнату и заниматься детьми, не мешать. Обыск был довольно „интеллигентный“: забрали всю технику и телефон Андрея, мой мобильный телефон, планшет, деньги.
Разумеется, у меня был шок, но не было никаких истерик. Я понимала, что его заберут, и собирала теплые вещи, которые в итоге он не взял.
Сказали, что забирают его ненадолго, на пару дней. Я позвонила сестре, они с друзьями пришли и „смазали“ мне чувства в хорошем смысле, не дали расплакаться…» — рассказывает о задержании мужа Алеся Рак.
На следующий день Андрею присудили десять суток административного ареста якобы за хулиганство. Потом еще дважды добавляли по десять суток.
Тревожные предчувствия
Буквально за пару дней до задержания Андрей Кузнечик написал текст, в котором объяснял, почему остается в стране.
«Я з 13 гадоў жыву беларушчынай, паступіў на філфак дзеля яе, жыў і працаваў з арыентацыяй на яе, цяпер мне за 40, але рэч ня ў тым, што позна пачынаць з нуля, рэч у тым, што я не хачу збочваць са сьцежкі працы на карысьць беларушчыны. У цяперашніх умовах мне здаецца меншай пакутай адбыць у вязьніцы прыдуманы тэрмін, чым разьвітацца з Радзімай на няпэўны (аж да скону) час (хоць тут я магу фатальна памыляцца ў тым, наколькі далёка могуць зайсьці рэпрэсіі)», — писал он.
Алеся признается, что за несколько дней до визита незваных гостей имела тревожные предчувствия. 23 ноября кто-то взломал ее мессенджер. В тот день она гуляла с сыном и почему-то вспомнила своего прадеда Павла, который был репрессирован.
«У прадеда отобрали дом, увезли в Сибирь, он там едва выжил. А когда вернулся, оказалось, что „хорошие“ сельчане разобрали его дом на дрова. Я об этом вспомнила, дома написала в Instagram, а потом подумала, что это не мой формат, и снесла тот пост…
Через пару дней я иду с Матвеем домой, возле дома стоит такая странная машина, „Спецсвязь“ или что-то такое на ней написано. Было такое ощущение, что это к нам», — вспоминает Алеся.
«Они забрали папу и планшет…»
Первый месяц после задержания мужа был для Алеси очень тяжелый и депрессивный, с Андреем не было связи. Она рассказывает, как переживала, что муж ушел не по сезону одетый, а тут ударили морозы. Позже узнала, что он спал на цементном полу в одной майке.
«Конечно, мы с Янкой сначала сильно переживали. Дочь придет из школы, мы обнимемся, поплачем. Где-то месяц-полтора это продолжалось. Ребенок ноет: „Они забрали папу и планшет…“ Одинокой я себя не чувствовала, так как приходили друзья, приносили продукты, угощения детям. Но чувствовала себя растерянной: что делать, какие действия предпринимать? А мне все говорили: „Да таким папой надо гордиться!“» — вспоминает Алеся.
Она признается, что после ареста Андрея пришлось взять на себя все бытовые проблемы, которыми раньше занимался муж: оплату коммуналки, телефонов, покупки, чтение книжек на ночь младшему сыну, проверку уроков у старшей дочери. Другим мамам, попавшим в такую же ситуацию, она бы сейчас посоветовала пристально следить за детьми, поддерживать режим, прежний образ жизни, максимально сохранять их спокойствие.
«Очень сбился режим питания у Матвея, он перешел на не совсем здоровую пищу, так как мама была в своих заботах и эмоциях. И все продолжается до сих пор. Возможно, оттуда наши другие проблемы. Сейчас мы переехали, другой стресс, хотя и позитивный. Но Матвей воспользовался моментом, что я занята, перешел на конфеты и сладкое. За этим надо пристально следить, так как потом придется разгребать последствия», — говорит Алеся.
Счастливые очереди под Володаркой
Когда через месяц после задержания Андрея (23 декабря 2021 года) «Радыё Свабода» признали «экстремистским формированием», на Андрея Кузнечика завели «уголовку». Алеся говорит, что тогда поняла: речь идет не о днях или месяцах, а о годах.
«Накануне Нового года наконец наступила такая „стабильность по-беларусски“. Мы знали, что Андрей на Володарке, немного выдохнули. Перед праздником пришло первое письмо и открытка со стишком детям. Можно было передать ему еду и одежду. По сравнению с предыдущим этапом неизвестности, когда Андрей был на Окрестина, очереди под Володаркой были счастьем. Это был такой выдох — носить передачи мужу и папе», — говорит Алеся.
Оттуда же, из Володарки, Андрей Кузнечик прислал детям первый стишок:
У мароз зь лістом ад таты
Сьнежны кот бяжыць дахаты.
Плошчу, парк і плот высокі
Ён мінае за тры скокі.
Я сказаў яму на вушка
Для сыночка і дачушкі
Прывітаньне перадаць,
Сон сьвяточны паказаць.
В течение всего срока отец присылал Янине и Матвею стихотворные приветствия на открытках. Писал Андрей Кузнечик за решеткой и серьезные философские стихи. На стихотворение «Аканіцы заміраточылі» лидер группы J: Mors Владимир Пугач написал песню к спектаклю «Зэкамерон» по произведению другого политзаключенного Максима Знака.
Алеся Рак также вспоминает, что однажды на День святого Валентина незнакомец принес ей шикарный букет.
«Я даже не запомнила, сколько ему дали лет»
Весной 2022 года Андрея Кузнечика из Володарки перевели в Могилевское СИЗО. Вскоре состоялся суд. Журналиста свободы обвинили в управлении «экстремистским формированием» (ст. 361−1 УК). Процесс был закрыт и прошел стремительно — Андрея осудили буквально за три часа. Приговор — шесть лет колонии.
«Я не знала, как проходит обычно суд, сколько процесс может длиться — никогда таким не интересовалась. Я просто реально не поверила: „Ну нет, это чушь какая-то“. Ясно, что скоро его не выпустят. Но и Андрей нас настраивал, чтобы мы не переживали эти годы, просто жили, растили детей, помогали ему, чем мы можем. Так что у меня такого стресса, шока по поводу цифры в шесть лет не было. Я даже не запомнила, сколько лет дали: шесть, восемь — это что-то нереальное. Носили передачи в одно место, теперь будем возить в другое», — сейчас уже спокойно рассуждает Алеся.
На второй день после приговора ей разрешили первое за полгода свидание с мужем, оно проходило в СИЗО. На встречу Алеся поехала вместе с детьми.
На свидании поговорить с мужем Алесе разрешили через стекло и телефон. Вспоминает, что о приговоре он сказал, что не признает своей вины, так как «не понимает, что ему признавать». Держались оба мужественно, подбадривали друг друга.
Тяжелее было с родителями — и Андреевыми, и Алесиными. Они сильно переживали и переживают до сих пор, хотя Андрей уже на свободе и в безопасности. Мать Андрея каждый вечер звонит и плачет в трубку, признается Алеся.
«Я тогда поняла, что если с ними „сюсюкать“, они расслабятся, будут проявлять эмоции, чтобы чего плохого с ними не случилось. Я им говорю: „Вы хотите, чтобы у Андрея были передачи? Я одна не справлюсь — 50 килограммов не подниму. К тому же у меня дети, на них нужны силы и эмоции. А вас еще надо тянуть — я не выдержу. Так что смотрите за собой, не распускайтесь“», — вспоминает Алеся свои «психотерапевтические сеансы» с родственниками.
«Школьный чат, детсадовский и чат колонии»
В сентябре 2022 года Андрея Кузнечика из Могилева перевели в Новополоцкую колонию. Алеся говорит, что хорошо помнит то время, так как в августе стояла жуткая жара, а здесь долгий этап, невозможно забрать с собой все вещи.
«Было резкое похолодание, большой перепад температуры, так как Янка 1 сентября пошла в школу в курточке и мерзла. В сентябре Андрей пишет уже из колонии: „Привезите мне теплые вещи“. А я тогда приболела, не могла быстро собрать их. И очень переживала, что не могла его согреть, по моей вине он мерз, не получил минимально необходимого», — Алеся говорит, что ее до сих пор мучают угрызения совести за тот эпизод.
Женщине пришлось изучать многочисленные тюремные инструкции, перечни, требования: что можно присылать, передавать, какое термобелье более подходящее, где приобрести качественную обувь, новую куртку: Андрей сильно похудел в колонии.
«Есть прекрасные группы в мессенджерах, где собираются родственники заключенных. Там хорошая коммуникация, все стараются друг другу помогать, нет негатива. Каждый день я листала школьный чат, детсадовский чат и чат колонии. Зачастую от этого чата колонии больше всего позитива и приятностей! Несчастье объединяет, быстро получаешь ответы на все вопросы. Ведь списки и требования — это одно, а есть еще реальность: на этот раз приняли то, а не приняли это. Это был один из моих источников новостей, за этим чатом я пристально следила», — делится опытом Алеся.
Она добавляет, что семье Кузнечиков повезло: переписка проходила нормально. Каждую неделю и Алеся, и мама Андрея получали от него письма.
«Как бы тяжело ни было ему самому, он находил пути показать нам свою любовь и проявлял внимание к нашим мелким беспокойствам и сложностям», — признается Алеся.
«В одном конверте со своим письмом я послала кусочек чужого письма. Больше мои письма на Володарку не доходили. Я посылала новости о детях через мать — она переписывала все в свои письма.
Я старалась присылать Андрею максимум фотографий детей, чтобы он видел, как они растут… Я считаю, что визуал — важный источник информации, может, даже более важный, чем тексты», — считает жена уже бывшего политзаключенного.
«Какой ты страшный, я едва тебя узнала»
За три года у Андрея и Алеси были три длительных свидания длительностью в 24 часа. Первое произошло в конце осени 2022-го, когда через год после задержания Кузнечика Алеся и дети обняли мужа и папу.
«На том свидании дочь увидела похудевшего папу в черной одежде, без волос: „Какой ты страшный, я еле тебя узнала“. Матвей совсем не знал своего отца. Один раз за сутки его пощупал, по голове пошлепал — это был такой знак дружелюбия. Папа, естественно, огорчился, сказал: „Ну что же, будем знакомиться заново“. И так было все три раза. И сейчас такая же история: папа знакомится с сыном четвертый раз», — вспоминает Алеся Рак.
После того свидания Андрей написал стихотворение:
Бачыў сына. Сын мяне забыў.
Бачыў сон. Груган гады лічыў:
— Раз… — пачаў, ня зводзячы вачэй.
— Стой, пачвара, палічы яшчэ, —
колькі несьпяваных калыханак,
колькі бусек, колькі абдыманак,
колькі ўсьмешак, на руках узьнятых,
колькі несказаных словаў «тата»,
колькі падарожжаў Гулівэра
на плячах пад стольлю праз кватэру,
і на рэчку роварных выправаў,
і каменьчыкаў непашпурляных,
колькі непаказытаных пятаў,
і «баду-баду» казы рагатай,
і нястомна-радасных сэнсацый —
што ў далонях можна ўраз схавацца,
колькі сьнежкаў, саначных заносаў,
сьвятаў чарадзейных, словаў простых,
непаўтораных «жылі-былі»…
Вось табе праўдзівейшы падлік.
Ты за год ня зьлічыш і паловы
нат з усёю зграяй гругановай!
«Сижу и плачу от умиления»
За три года у Алеси случались приятные события и казусы. Звонок в дверь — приносят большую сумку продуктов. Оказалось, это подарок от друга Андрея, который живет в Америке. На Новый год друзья приносили много подарков, которых семья себе не позволяла: экзотические заморские продукты, 50 сортов чая разного вкуса.
«Вот тогда у меня были эмоции: сижу и плачу от умиления… Больше от радостных моментов приходилось плакать. Постепенно мы с Янкой перестали плакать за папу каждый день, приняли новую реальность, и уже не было повода для серьезной депрессии.
Что еще не давало мне вдаваться в эмоции? Я всегда что-то учу. Может, не всегда то, что пригодится. Вот вместо того, чтобы учить язык английский (который мне пригодился бы в чужой стране), я учила фотографию, изучала моду, визуал — это мне было интересно. И я нашла хороших учителей, с которыми мне было интересно, приятно — они веселые, бодрые. Книжки одни и те же мы с Андреем читали синхронно и обсуждали в письмах», — рассказывает Алеся.
Дистанционно вместе с Андреем за три года они прочитали «На ростанях» Якуба Коласа, «Малый уголок» Сомерсета Моэма, «Алхимика» Павла Коэльо, «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд. Только за полтора года Андрей прочитал за решеткой более 100 книг.
«По почерку можно многое понять»
О состоянии здоровья, настроении, эмоциях мужа Алеся узнавала из почерка Андрея, хотя специально графологии не изучала. Предполагала интуитивно — по написанию букв.
«У Андрея вначале была тяжелая вредная работа по вытаскиванию металла из проводов, он дышал вонью, болела рука, ночью не мог спать. Можно было заметить, где буквы больше прыгают, где более ровные, спокойные.
Из последних писем уже из следственного изолятора КГБ, так называемой „американки“, я увидела, что его очень волновало выступление на телевидении, он сильно переживал. Из переписки, даже прошедшей цензуру, и из почерка можно многое понять. Я не представляю, что чувствуют родственники, близкие которых находятся в режиме инкоммуникадо», — говорит Алеся.
Год назад для нее было еще одно испытание. 23−24 января 2024 года к ней, как и еще к трем сотням родственников политзаключенных, пришли сотрудники КГБ, напугали всю семью. Предложили «проехать с ними».
«До ночи я пробыла в отделении. Забрали телефон, изучали мою переписку, заказы, доставки. Я не получала помощи от инициативы INeedHelp. Доставка продуктов действительно была, но это друг Андрея из Америки оплачивал и присылал продовольственные корзины через „Евроопт“ в течение полугода. Но нервы потрепали», — рассказала Алеся.
«Кино на ОНТ стало сюрпризом»
В начале осени 2024 года письма от Андрея перестали приходить, он впервые не поздравил жену с днем рождения. У Алеси был стресс и шок, хотя Андрей всегда настраивал семью, чтобы не волновались, мол, все может быть. Через месяц переписка возобновилась, а поскольку Андрей был в Минске в «американке», письма доходили очень быстро.
«Он написал, что это не связано с ухудшением ситуации. У меня появилась надежда, что ведутся какие-то переговоры. А вот „кино на ОНТ“ стало сюрпризом для меня. Естественно, мы его смотрели. Мне было приятно увидеть Андрея, так как свиданий не было с весны прошлого года. Мне показалось, что он еще больше похудел, постарел. Не знаю, что за „кадры“ на беларусских телеканалах работают. Мы, зрители, посочувствовали нашим ребятам: куда идут бюджетные деньги! Для Андрея эти снимки были испытанием: он до сих пор очень переживает, чтобы не подумали о нем плохо, что он пошел на сотрудничество с ОНТ», — рассказывает жена Андрея Кузнечика.
Алеся говорит, что надеялась, что всех свободовских политзаключенных, с которыми сняли пропагандистские фильмы, выпустят буквально на следующий день. А Андрей был настроен на возвращение в Новополоцк и не понимал, почему его так долго держат в Минске.
Два дня на сборы
Через три недели после фильма, в пятницу, 7 февраля, Алесе позвонили и сказали, что у нее есть два дня на сборы — в понедельник нужно выезжать. Об отъезде семьи из Беларуси не знали ни Андреева, ни Алесина мать. Родители узнали все только из новостей вечером 12-го.
«У меня совсем пропал сон, я подбирала какие-то таблетки, чтобы прийти в себя, параллельно собирала вещи. А сколько я могла взять с собой? Два чемодана. Детям сказала, что в понедельник выезжаем. Янка сначала обрадовалась: уроки можно не делать! Потом соскучилась: „Жаль, по мне будет скучать подруга“. Я ответила, что папа тебе это компенсирует», — говорит Алеся.
Дорога до Вильнюса была легкая, говорит собеседница. Однако дочь Янка была очень напряженная, мол, папа не вернется, ее снова обманут.
12 февраля под вечер дипломаты привезли Андрея. Янка в тот момент рисовала — ей подарили новые карандаши, Матвей играл в машинки, вспоминает тот счастливый день Алеся.
«Я долго не спала, нервничала, все слезы уже выплакала. Состояние было так себе. До встречи у меня уже и слезы закончились, и эмоции перегорели… Видим — машина подъехала. Когда Андрей вошел, мы были очень счастливы! (Алеся не сдерживает слез.)
Если папа сейчас идет по каким-то делам, Янка до сих пор опасается, что он может не вернуться», — говорит женщина.
Дети еще не понимают, что семья не скоро встретится с бабушками, другими родственниками. Сейчас папа и сын постепенно налаживают отношения. Андрей уже завоевал доверие младшего, Матвейка разрешил папе покатать его на шее. А Янка, когда папа вернулся, сказала, что на новом месте уже чувствует себя как дома. Дом там, где наши близкие, рассуждает Алеся.
Алеся Рак очень благодарна всем, кто поддерживал семью эти долгие три года и три месяца.
«Это моя сестра, которая часто приходила к нам с лакомствами, ее нам с детьми здесь больше всего будет не хватать. Брат, который решал наши бытовые проблемы, играл с Яниной и Матвеем в активные игры и в каком-то смысле заменял детям временно отсутствующего папу. Андреевы и мои друзья и другие добрые люди, с которыми мы познакомились за это время, помогали нам самыми разнообразными способами, о которых я не буду много рассказывать, так как добрые дела опасны в нашей стране. Каждое слово поддержки в это трудное время было очень ценным для нас. Я искренне благодарна всем, кто нам помогал», — говорит Алеся.